«Стужа да нужа – нет их хуже»: энергетическая безопасность и внешнеполитические приоритеты Японии

Автор: Сорокин Михаил Александрович, студент 5 курса бакалавриата, Институт востоковедения и африканистики, НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге

Япония – одна из немногих стран мира, где высочайший уровень экономического развития сочетается с исключительной уязвимостью в вопросах энергетики. Страна, которая до недавнего времени была третьей экономикой мира по размеру номинального ВВП, отчетливо ощущает последствия любого кризиса, затрагивающего ценообразование на рынке энергоносителей и маршруты их транспортировки. В отличие от временных политических кризисов или периодов замедления экономики, необходимость решения вопросов энергетической безопасности преследует каждого без исключения японского лидера. Но так как значительная часть энергетического рынка Японии формируется с помощью импорта, то важны не только размеры входящих в страну поставок, но и их источники, то есть торговые партнеры, в кругу которых периодически происходят изменения, обусловленные бурным течением международной жизни. Балансируя между приверженностью «зеленой повестке» и пока еще существующей необходимостью импортировать большие объемы горючего топлива, японское правительство постепенно вырабатывает оптимальную для турбулентного мира энергетическую стратегию.

Источник: Reuters

Шестой энергетический план: курс на самообеспечение

В октябре 2021 года Агентство природных ресурсов и энергетики Министерства экономики, торговли и промышленности Японии опубликовало 6-й Стратегический энергетический план – программный документ, выражающий позицию ведомства по ключевым задачам энергетической политики страны. Составление нового энергетического плана объяснялось растущими вызовами в лице изменения климата, пандемии COVID-19 и геополитических сдвигов. В соответствии с целями и ценностями Парижского соглашения по климату 2015 года японский энергетический план подтвердил амбициозную цель – нулевые выбросы углекислого газа внутри страны к 2050 году.

Стратегический план предлагает вниманию читателя подробнейший анализ перспектив внедрения возобновляемых источников энергии и даже приводит сценарии достижения декарбонизации в ЕС и Великобритании. Роль ископаемого топлива оценивается по достоинству (в первую очередь по причине высокого спроса в т. ч. на уровне домохозяйств), но перечень рисков остается классическим: во главе угла – небезопасность путей доставки и колебания цен. Применительно и к газу, и к нефти декларируется необходимость диверсификации источников поставок. После упоминания ископаемых видов топлива следуют многочисленные тезисы на тему ядерной энергетики – по мнению составителей плана, тщательный анализ и оценка последствий аварии на АЭС «Фукусима-1» дали возможность начать «реконструкцию» ядерной энергетики в стране. Реакторы с водой под давлением (PWR) Япония ещё с 1970-х годов производит сама, основной поставщик – Mitsubishi Heavy Industries. На данный момент сообщается об изготовлении преимущественно двух типов реакторов – APWR и ABWR, которые производят японская Mitsubishi Heavy Industries и американская GE-Hitachi соответственно. Большинство проектов реализуется «под ключ», в рамках консорциумов вышеупомянутых промышленных гигантов и ведущих операторов электроэнергии, таких как Kansai Electric Power, Shikoku Electric Power и других.

Таким образом, очередной стратегический энергетический план на момент осени 2021 года зафиксировал два приоритета – возобновляемые источники и ядерная энергетика. К 2030 году обозначена цель достижения энергетического самообеспечения на 30%. Долю СПГ и угля в выработке энергии планируется снизить до 20% и 19% соответственно. Долю ядерной энергии, напротив, предлагается планомерно наращивать с 6 до 20-22%. Нефть – третий по размерам сегмент энергоносителей – становится для японской энергетики всё менее важным импортным сырьём. С 2020 года среднее потребление нефти и нефтепродуктов в Японии составляет менее 4 млн баррелей в сутки. Кроме того, последние 10 лет в Японии падает как импорт, так и потребление природного газа. Потребление угля за этот же период, напротив, колеблется незначительно, однако суммарная установочная мощность солнечных генераторов уже выше электрогенераторов на угольном топливе.

Примечательно, что основными факторами риска для рынка ископаемых энергоносителей авторы энергетического плана посчитали очаги нестабильности на Ближнем Востоке и возможную эскалацию конфликтов в Южно-Китайском и Восточно-Китайском морях. Однако менее чем через год самый большой с 1973 года кризис на рынке энергоносителей начался из-за конфликта, вероятность которого резко возросла за кратчайший промежуток времени.

Энергетический кризис 2021-2022 годов: ожидания и итоги для Японии

Несмотря на то, что эпицентром мирового энергетического кризиса, начавшегося в 2021 году, стала Европа, последствия дестабилизации рынка энергоносителей ощущались и в Восточной Азии. В начале февраля 2022 года в прессе появились сообщения о том, что США запросили у Японии информацию о возможности перенаправления части резервов сжиженного природного газа (СПГ) в Европу – американская сторона была сильно обеспокоена перспективами возможной эскалации украинского кризиса. Возможность поставок не отрицалась – с 2018 по 2021 год объемы перепродаваемого Японией СПГ и так стабильно росли, достигнув 38 млн тонн, – но казалась сильно ограниченной в свете продолжающейся в стране холодной зимы.

Япония, годами работавшая над безопасностью поставок и созданием резервов СПГ, после начала специальной военной операции на Украине не столкнулась с кризисом такой же тяжести, как в странах ЕС. Однако японское руководство, моментально присоединившееся к антироссийским санкциям, оказалась перед угрозой не столько прекращения поставок российского газа (доля которого в японском газовом импорте уже в 2022 году составляла менее 10%), сколько вероятного сворачивания важнейших совместных нефтегазовых проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2» [1]. Япония, в дипломатическом отношении занявшая четкую антироссийскую позицию, всё же не могла не учитывать потребность своих компаний в закупках российских энергоносителей. В августе 2022 года новым оператором проекта «Сахалин-2» стало учреждённое в России ООО «Сахалинская энергия», а японские контрагенты продолжили закупки и при новой конфигурации проекта – по итогам 2022 года на Японию пришлось 60,6% отгрузок СПГ и 8,9% отгрузок нефти. В условиях рекордных спотовых цен на газ продолжение поставок российского газа стало более чем оправданным решением.

Цены на газ, нефть и уголь быстро снизились по сравнению со скачком 2022 года, но уже третий год остаются в 2-3 раза выше, чем в 2010-2020 гг. Высокие цены на газ и слабая йена увеличили стоимость японского импорта ископаемого горючего до 22,4 трлн йен за 2022-2024 гг., что привело к сильному внешнеторговому дефициту – это признается на официальном уровне.

Надежная сеть партнеров – залог стабилизации

Сильнейшая зависимость от импорта энергоносителей в течение десятилетий вынуждала Японию защищаться от рисков падения поставок, развивая инструменты экономической дипломатии в отношениях с ведущими странами-экспортерами энергии. На данный момент японский бизнес оказывает финансовую (инвестиции JBIC в Катаре, ОАЭ, Омане, Малайзии, Австралии, России), технологическую (участие корпорации Kyuden International в проектах в ОАЭ и Бахрейне, соглашение JOGMEG и Abu Dhabi National Oil Company) и консалтинговую поддержку контрагентам в странах-партнерах.

Если сырую нефть Япония всё ещё закупает преимущественно в странах Персидского залива, то основным поставщиком нефтепродуктов является США. Поставки в Японию нефтепродуктов из США и Канады превышают совокупный импорт нефтепродуктов из всех стран Ближнего Востока. Основная часть импорта нефтепродуктов – лигроин (нафта; 39%) и сжиженные нефтяные газы (37%). Авиационное топливо Япония производит сама и является его крупных экспортером – например, только в сентябре 2024 года за рубеж было продано 717 млн литров. Внутренний спрос, растущий в зимний сезон, обеспечивается и путем повышения импорта керосина и авиатоплива. В 2023 году резко возрос импорт авиационного топлива из Южной Кореи.

66,15 млн тонн CПГ импортировала Япония в 2023 году. Лидером по поставкам начиная с 2014 года является Австралия. В 2022 году на Австралию (в денежном выражении) приходилось 42% поставок СПГ в Японию – далее с большим отрывом следует Малайзия (17%) и Россия (9% в денежном и 7% в количественном выражении). Австралия также является абсолютным лидером по поставкам угля – 67% японского угольного импорта.

В отношении импорта СПГ наблюдается чёткая картина переориентации Японии на поставки из стран АТР: как и в 2014, в 2023 году в десятке крупнейших поставщиков СПГ осталось три ближневосточных государства (Катар, ОАЭ и Оман), но их доля в японском импорте значительно сократилась. В 2023 году Катар продал Японии меньше СПГ, чем Папуа-Новая Гвинея – перспективный ныне энергетический и сырьевой партнер, территорию которого еще с 2008 года активно осваивают японские и австралийские корпорации.

Поставки энергоносителей из стран Ближнего Востока и Африки становятся всё менее привлекательными с точки зрения безопасности перевозок. Помимо уже развернувшихся очагов нестабильности в виде палестинско-израильского конфликта и гражданской войны в Йемене, японские импортеры (наравне с правительством) опасаются возникновения кризисных ситуаций около Малаккского пролива и, что более актуально, в непосредственной близости от Тайваня. Если в отношении поставок нефти странам Ближнего Востока нет реальной альтернативы, то переориентация газового импорта уже успешно реализована. Морские поставки газа из Австралии, США, Папуа-Новой Гвинеи и Канады – безотносительно стоимости, – наиболее предпочтительны в атмосфере глобальной неопределенности.

Большая ясность перспектив наблюдается в отношении импорта урана. Несмотря на характеристику глобального рынка ядерного сырья как «депрессивного», Япония имеет настолько стабильные запасы ядерного топлива, что в 2019 году даже занималась его перепродажей на фоне упавшего внутреннего спроса. Принятие нового стратегического энергетического плана и намерение наращивать долю атома в выработке электроэнергии, однако, постепенно оживляют сектор ядерной энергетики, несмотря на сдержанный, но заметный рост спотовых цен на уран. Тесное сотрудничество Японии с США, Канадой, Францией и Австралией позволило не только возобновить заключение крупных долгосрочных и краткосрочных контрактов на поставки, но и присоединиться в декабре 2023 года к совместному заявлению США, Великобритании, Франции и Канады о «необходимости формирования глобального рынка урана, свободного от российского влияния». Импорт всех видов российского урана был сведён Японией к минимуму уже в 2022 году. Сотрудничество по вопросам обогащения урана осуществляется преимущественно с США, а Japan Nuclear Fuel Ltd. недавно подписала меморандум о сотрудничестве с американской компанией Centrus Energy. Япония с 2007 года имеет совместные предприятия по добыче урана в Казахстане, а начиная с 2023 года наблюдается новый виток сотрудничества между японскими инвесторами и казахстанской госкомпанией «Казатомпром».

Российский СПГ: надолго ли в тройке лидеров? Внешняя политика и энергетическая безопасность

Японские власти десятилетиями уделяли большое внимание сотрудничеству с Россией в целях обеспечения энергетической безопасности и достижения долгосрочных задач энергетического перехода [2, С. 75]. Однако привлекательность российского газа обеспечивалась в том числе и многолетним курсом японского правительства на диверсификацию поставок. В нынешних условиях, когда за наращиванием импорта из Австралии и США стоит форсированное укрепление американской сети оборонных союзов, Россия как партнер в сфере энергетики теряет некогда реальные шансы сохранить свои позиции в структуре японского импорта.

Импорт газа – единственная нить, которую Япония не может себе позволить оборвать в отношениях с Россией. В поставках других ископаемых ресурсов в Японию Россия уже давно не играет значимой роли. Поэтому жёсткая внешнеполитическая риторика и присоединение к западным санкциям в сочетании с компромиссным решением вопроса о российском газе, вынуждающего частично отступить от декларированной позиции стран G7 – дипломатическая стратегия, претендующая на долгий срок существования.

Выводы и рекомендации

Избежать энергетической катастрофы Японии помогает многолетний опыт кризисного управления в сфере энергетики и снабжения ресурсами. Однако после прохождения пика неолиберальной модели глобализации перед руководством страны встала новая цель – совместить всё ещё высокий уровень потребления ископаемых энергоносителей и необходимость придерживаться союзнических обязательств перед США, разворачивающими в АТР обновлённую систему альянсов, приобретающую блоковый характер.

Россия, по объективным причинам не представляющая из себя отдельного полюса силы в Восточной Азии и АТР, воспринимается Японией как партнёр второго, если не третьего порядка. Правильные меры российского руководства по перезапуску проекта «Сахалин-2» позволили обеспечить защиту экономических интересов России на японском направлении, однако наращивание сотрудничества на данный момент практически невозможно ни в энергетической, ни в какой-либо другой сфере. Атомная энергетика тоже не является исключением – в современных реалиях маловероятно, что даже Госкорпорация «Росатом» (глобальный лидер по обогащению урана) сможет на выгодных ей условиях увеличить объемы поставок соответствующей продукции в Японию на фоне окончательного замещения российского урана американским. В российских вложениях в инфраструктурные проекты по энергетике Япония также не нуждается.

Российским профильным ведомствам и коммерческим организациям, занимающимся производством и экспортом ископаемого топлива, в целом следует на ближайшие годы отказаться от восприятия Японии как перспективного партнера, настроенного на перезапуск отношений – углубление присутствия на японском рынке углеводородов практически невозможно.

Существующие поставки СПГ в Японию, разумеется, нужно поддерживать на прежнем уровне, качественно выполняя все обязательства. Из прагматических соображений сохраняя прибыльные поставки в недружественные страны, российским игрокам энергетического рынка следует и далее реализовывать стратегии диверсификации экспорта, а также планировать новые проекты с партнерами из числа стран, сохраняющих незакрытые или растущие потребности в российских энергоносителях.

Литература

1. Белов А. В. Энергетика Японии, санкции и сахалинские проекты: вопросы взаимосвязи // Проблемы Дальнего Востока. 2022, №6. C. 88-99.
2. Мастепанов А.М., Сумин А.М., Чигарев Б.Н. Энергетическая политика Японии в контексте энергетического перехода и «санкционных войн» // Актуальные проблемы нефти и газа. 2022, 3(38). С. 56–84.